Отправлено: 28.10.10 18:44. Заголовок: Житие Хильдерика

Вождь

Воздух пропах кровью, потом и грязью – этот запах щекотал ноздри варваров, спустившихся по реке к небольшому городу на севере современной Франции, названному Ланс; но запах этот не смущал их, наоборот – будоражил и поднимал боевой дух. Они пришли в поисках битв, новых владений и добычи – будь то золото, оружие или женщины. Разграбив прилегающие к городу деревни и насытившись на сегодня кровью и награбленным добром, они оставили в домах поселенцев своих женщин и детей, а сами лагерем устроились вокруг крепостных стен города чуть далее чем на расстоянии стрелы, выпущенной из лука. Закрывшиеся в Лансе бургунды могли видеть с крепостных стен, как ярко горят многочисленные костры расположившихся вокруг франков. Помощи было ждать неоткуда, можно было только понадеяться, что франки не одолеют крепостных стен. Надежда эта была слабой. Бургунды не понаслышке знали, что франки умеют воевать. Их тактика являла собой смесь римского и старогерманского способа ведения боя – врагов одинаково страшила их конница и пехота. Кроме того, воины этого народа поражали точностью, с которой они метали свои секиры, топоры и дротики – пехотинцы атаковали с такой стремительностью, что казалось, не уступали в скорости своему метательному оружию. Их кони были специально приучены оставаться на месте, если всадник соскакивал на землю; перед боем каждый всадник выбирал себе пешего товарища, с которым они прикрывали друг друга во время сражения, и всё войско действовало слаженно, словно единый живой организм. Они не знали пощады и не брали пленных; их боевой клич заставлял кровь стынуть в жилах. Правда, этот народ избегал боя, если было видно, что перевес сил не на его стороне. Сейчас был не тот случай – поэтому они так спокойно расположились поблизости от города. Они сильно превосходили бургундов числом. На стороне последних были лишь крепостные стены, а они находились не в лучшем состоянии. Бургунды не ожидали нападения и не успели подготовиться к осаде - у них не хватало провизии, которую им обычно поставляли поселенцы из прилегающих к городу деревень. Теперь, когда деревни разграблены, а сам город окружен, надеяться было практически не на что.
Франки, казалось, даже и не думали нападать на город. Собравшись вокруг своих костров, они грелись, и долина оглашалась звуками их громового хохота, когда они рассказывали друг другу всякого рода смешные байки. Длинноволосые – кто с бородами, кто без них - светлокожие, высокие, одетые в кожаные штаны и куртки из грубых звериных шкур – эти люди были столе же веселы, сколь и неотесанны. Солнце уже готовилось скрыться в водах Шельды, когда они затеяли очередное игрище, должное послужить им самой обычной забавой. Иногда они соревновались между собой в метании топоров, дротиков или копий, иногда устраивали дикие весёлые пляски. В настоящий момент у франков не было вождя. Их конунг, всеми любимый Меровей, испустил дух несколько дней назад. Они медлили с выбором вождя, но сейчас, накануне взятия неприятельского города им нужен был кто-то, кто поведет их за собой вперед. Без вождя они чувствовали себя осиротевшими – и вот теперь устраивали соревновательные бои с тем, чтобы определить самого сильного и поставить его над всеми остальными.
Воины становились в круг, обступая двоих мужчин, вызвавшихся сразиться друг с другом и тем самым повеселить товарищей по оружию. Все больше франков покидало свои места у костров - круг ширился. Дагоберта рыжего и Хильдерика длинноволосого подбадривали одобрительными возгласами и звоном оружия – а те стояли друг против друга, крепко сжав рукояти мечей – рослые, с обнаженными торсами, они скалили белые зубы в ухмылках, то расходясь, то снова сближаясь – словно волки, готовящиеся броситься друг на друга и пролить кровь за право стать во главе стаи. Два крупных самца решили выяснить, кто из них сильнее и проворнее.
Хищническая улыбка Дагоберта вдруг стала еще шире, затем резко пропала – и он яростно бросился на врага, которому пришлось отскочить назад, чтобы вовремя отразить удар. Из горла Дагоберта вырвался боевой клич напополам с рычанием – его противник только сильнее сжал губы - в темных глазах этого франка тлели яркие, мрачные искры и как будто насмешка таилась в его хитром прищуре. Внешне он отличался от остальных франков непривычно темным цветом глаз и волос, хотя его кожа была такой же светлой, как и у остальных. Он сражался молча, не издавая ни звука – видно было, как напрягаются его мышцы и как твердо стоят на земле его сильные ноги, обтянутые грубой кожей штанов. Он ловко сдерживал бешеный натиск рыжеволосого – и коварные огоньки так и тлели в его глазах. Дагоберт же как будто изо всех сил старался устрашить противника своим видом. Спутанные клочья рыжих волос развевались на ветру, лицо исказилось, глаза налились кровью. От него просто исходили флюиды ярости, он обрушивал на врага один удар за другим – но все эти удары пока что успешно отражались, хоть для этого и пришлось отступить на несколько шагов назад, да раз отскочить в сторону.
В волчьих стаях бывает такое – когда двое дерутся, один пытается отпугнуть второго громким воем – рычит и скалит зубы на противника, в надежде заставить его таким образом отступить, но тот стоит твердо, как скала, и мерит ретивого врага холодно-насмешливым взглядом. Эта насмешка в глазах темноволосого мужчины приводила Дагоберта в бешенство. Он был уже зрелым, прославленным воином и согласился сразиться с этим молодым франком скорее из интереса, насколько скоро тот окажется на земле. Он был старше Хильдерика и, как он искренне считал – сильнее и опытнее. Он надеялся заслужить звание конунга, и вот теперь, если он вдруг проиграет Хильдерику – об этом можно будет забыть. Дагоберт знал, что нельзя позволять ярости слишком затуманивать рассудок – можно наделать ошибок. Но было что-то такое в молодом противнике, что вызывало в сердце Дагоберта дикое желание поскорее покончить с ним; что-то, заволакивающее его разум и заставившее забыть о том, что слишком сильная ярость может навредить. То ли дело было в выражении лица противника, то ли в том факте, что Хильдерик – племянник недавно почившего конунга Меровея. А может быть ,он просто подсознательно чувствовал, что недооценил противника? Дагоберт и сам не знал. Закаленный в боях, познавший радость победы и горечь поражения, он не мог не отметить бесстрашие Хильдерика, который проживал своё двадцатое лето, как и то, что это Хильдерик предложил прийти сюда, и это Хильдерик заразил товарищей идеей взять Ланс. Франкам, любившим подобные мероприятия, идея понравилась, они не могли жить без постоянной войны, и вот – они здесь, под крепостными стенами Ланса. Так или иначе, по инициативе Хильдерика.
Дагоберт вновь бросился на противника, не сдерживая ярости, клокотавшей сейчас в его груди. Вдруг он поскользнулся на мокрой от вечерней росы траве и рухнул наземь, крепко сжимая своё оружие в руках. Зрители взревели от хохота – кто – то тихонько посмеивался, поглаживая густую спутанную бороду.
- Вот так показал Дагоберт свою доблесть, земля прямо содрогнулась!- крикнул кто-то, и новый взрыв хохота огласил долину.
Хильдерик стоял напротив упавшего и задорно, по-мальчишески улыбался. Как будто не было у него в глазах ни насмешки, ни мрачных огней, притаившихся на дне зрачков. Добродушно посмеиваясь, он подошел к упавшему и протянул ему руку, за которую Дагоберт немедленно схватился. Рывком поднявшись с земли, он смерил зрителей сердитым взглядом, говорившим – это ничего, вот сейчас я всем покажу!
Его злило это глупое падение на траву, злил и смех товарищей, хотя обычно такая реакция братьев по оружию наоборот бодрила. Но больше всего злило, что Хильдерик спустил ему это падение с рук и готов был сражаться с Дагобертом дальше. Упал – значит проиграл, но Дагоберту дали второй шанс. Зачем?
Битва возобновилась. Скрестились тяжелые мечи. Противники отскочили друг от друга, потом снова сошлись - Дагоберт вновь почувствовал, как земля уходит у него из под ног. На сей раз, дело было не в вечерней росе. Над ним возвышался молодой враг, и Дагоберт явно почувствовал острие направленного ему в грудь меча.
Битва была окончена. Дагоберт не просто проиграл – теперь звание конунга было для него недосягаемо. Подождав, когда Хильдерик уберет от его груди свой меч, Дагоберт поднялся с земли, и все еще тяжело дыша, зычно произнес: «Хильдерика Длинноволосого в вожди!»
Таким образом, он хотел скорее досадить Хильдерику, нежели услужить ему. Пусть молодой франк подумает, каково это – быть вождем. Пусть он представить себя конунгом, представит, каково это – вести свою стаю вперед; стаю, в которой звери в любой момент могут убить своего вождя, если что-то пришлось им не по нраву. Дагоберт считал, что он рожден для того, чтобы быть конунгом. Он был уверен, что он всегда сможет найти подход к воинам.
Пару секунд остальные воины молчали – затем кто-то произнес: пустим стрелу! Его предложение подхватили и все остальные – «Пустим стрелу!». Решение было принято единогласно. Дагоберт ощутил чувство радостного предвкушения своей маленькой мести– он был уверен, что пущенная дальше всех остальных стрела не будет принадлежать Хильдерику, и вождем станет кто-то другой. Да и негоже такому молодому вести за собой войско –у него мало опыта.
Обычно франки не устраивали состязаний для того, чтобы выбрать себе вождя, но здесь был особенный случай: Хильдерик был слишком молод для того, чтобы брать на себя такие серьезные полномочия. Однако в том была и загвоздка – вождем мог стать любой, в достаточной мере продемонстрировавший свою силу.
Воины метили свои стрелы знаками на деревянных древках, а потому не было труда разобрать, какая стрела кому принадлежит. Происходящее носило оттенок все такой же весёлой забавы, и в лице Хильдерика поначалу не было того напряжения, которое бывает у кандидатов в вожди.
Мирно трещала в кострах древесина, языки пламени колебались на ветру; со стороны полноводной реки повеяло прохладой. Хильдерик наслаждался каждым своим прожитым днем и не думал о будущем. Но сейчас, в его разгоряченной после боя крови вспыхнуло нечто, заставляющее рваться к власти, хотеть её, чувствовать на языке её привкус. Что-то перевернулось внутри у этого франка, никогда не стремившегося к статусу первейшего, когда он услышал из уст Дагоберта: «Хильдерика в вожди!». Сначала появилось ощущение нереальности происходящего, длившееся секунды. Потом, уверенность в том, что это очередная шутка и что товарищи встретят предложение Дагоберта взрывом хохота – но никто не смеялся, и это было тем более странно; на какое-то время Хильдерик растерялся и не знал, что ему дальше делать. Перед ним вдруг во весь рост встала такая перспектива, о которой он не мечтал так скоро. Да, он как и всякий воин был полон решимости доказать в бою свою доблесть; как и всякий воин, он мечтал о роли конунга, но сейчас все было так нереально, что казалось – через мгновение он проснется и поймет, что это был сон. Но вскоре это ощущение прошло – и на смену ему пришло осознание происходящего. Хильдерик необратимо переменился за эту минуту – теперь он не собирался упускать свою возможность взять власть. Теперь он хотел её ещё более, чем прежде. И его рука не дрогнула, когда он натянул тетиву своего лука и выпустил вдаль стрелу. А что, если он не окажется первым? Что, если власть ускользнёт из его рук, когда он так и не успел хотя бы немного подержать её, изучить, рассмотреть? Тогда месть Дагоберта оказалась ещё более жестокой, чем мог себе вообразить побеждённый франк.
Со своей стороны Дагоберт был уверен в том, что Хильдерик не будет вождём. Ему хотелось дать почувствовать молодому сопернику то же, что чувствовал он, когда падал наземь, отомстить за направленное в грудь острие меча. Дагоберт надеялся на победу – а в результате проиграл. Что может быть ещё более жестоко, чем отомстить, подав человеку надежду и отобрать у него её, когда желаемое будет почти маячить у него перед носом! А потом он дружески посмеётся над Хильдериком, они вместе сядут у костра и будут квиты. Но сегодня Дагоберту было суждено проиграть дважды. Когда франки побежали собирать стрелы, уже начинало темнеть, но их зоркие глаза быстро высматривали искомое в сумерках. Каково же было изумление Дагоберта, когда уже сотни голосов грянуло: «Хильдерика в вожди!». Он услышал звон оружия, которым потрясали франки, увидел, как взметнулись вверх их руки. Смесь гнева, удивления, а затем и восхищения наполнили сердце проигравшего воина. Проиграть рядовому неприятно, проиграть вождю - почётно. Злость схлынула – они были квиты. И Дагоберт охотно поднял вслед за остальными свою правую руку, выражая готовность подчиняться новому конунгу.
А новый конунг уже чувствовал себя в своей стихии, хоть и не верил до конца в происходящее с ним, когда воины подняли его на щиты. Ушла из под ног земля. Небо, наоборот, стало ближе. Прямо над Хильдериком горела первая звезда, проступившая на небе. Его нёс на щитах единый живой организм - ЕГО дружина, и они пойдут туда, куда он захочет повести их. Теперь он вождь. Он первый. Он самый сильный, самый ловкий – иначе они не выбрали бы его. Запах вечернего воздуха опьянял, весь мир вдруг приобрел совсем иные, сочные, яркие краски. Хильдерику казалось, что теперь он – хозяин всего и вся земля принадлежит ему, как и всё небо. Молодой вождь был пьян своим ощущением внезапно свалившегося на него счастья. Исчезли воспоминания о бое с Дагобертом, исчезли сомнения, тайные страхи - и Хильдерик утонул в рёве голосов, прославляющих его.

 Отправлено: 05.11.10 03:54. Заголовок: Всё плыло у Хильдери..

Всё плыло у Хильдерика перед глазами, когда он спускался по узкой каменной лестнице в свою подземную лабораторию, где несколько лет назад они с римским ученым Маркусом вместе занимались алхимией, пытаясь постигнуть тайну философского камня. Он прекрасно помнил, что и как они делали, словно это было вчера; так же хорошо он помнил и причину, по которой ему пришлось отказаться от подобных экспериментов. Как то раз, решив, что им удалось заполучить вещество, должное послужить средством для обретения бессмертия, они решились проверить его на себе. Маркус принял внутрь получившийся состав – и на глазах у Хильдерика умер.
В чем было дело, Хильдерик понять так и не смог. В писаниях сказано, что получить нужное вещество удастся только обладающему особенной аурой и особенными способностями. Быть может, Маркус просто не относился к избранным, а потому получил не вечную жизнь, а немедленную смерть. То же самое могло случиться и с Хильдериком; но он бы не стал вновь спускаться в мрачное подземелье без серьезных на то причин.
Он чувствовал, что болен; от этой страшной болезни, называемой чумой, за считанные дни полегло множество жителей окрестных деревень и несколько воинов из дружины Хильдерика. Он видел кровавую пену, выступающую у них на губах, видел, как они метались в бреду, поминутно прося воды. Он собрал здоровых мужчин и увёл их на север, туда, куда болезнь еще не добралась. И вот теперь он чувствовал, что болен.
Хильдерика трясло; его бил крупный озноб и по телу его разливалась слабость – как будто смерть уже предъявляет на него права, растекаясь по венам и холодя ещё живую кровь.
Перед глазами потемнело. Хильдерик споткнулся обо что-то и чуть не скатился по каменной лестнице вниз. Тело ныло, болела голова; огонь факела осветил подвал, в котором все осталось так же, как в тот последний вечер, когда Маркус пытался получить философский камень. Хильдерик зажег факелы на стенах, оглядел полки, на которых хранились ингредиенты и возрадовался тому, что все же он решился приготовить состав собственноручно после того, как ушёл из жизни Маркус; Хильдерик получил темно-алую жидкость, которую заключил в стеклянный сосуд, спрятав его потом в этом подвале.
Рецепт приготовления философского камня он знал наизусть и даже сейчас смог приготовить бы его; но на это нужно было время, которого у Хильдерика не было.
«И ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови» - вертелась в мозгу у Хильдерика строчка из рецепта приготовления философского камня. Он держал в руке стеклянный сосуд, наполненный красной жидкостью, и сосуд этот растворялся перед его глазами. Было не понятно, сон это все или явь. Хильдерику показалось, что у него бред и что сейчас он проснется в своей постели; но он не просыпался. Если что-то сделано не так, он умрёт, выпив полученный элексир. Но лучше умереть так – мгновенно, чем метаться на постели с кровавой пеной у рта.
Хильдерик решился. Закрыв глаза, он поднес сосуд к губам и, запрокинув голову, влил в себя жидкость с сильным привкусом железа. В целом по вкусу она напоминала кровь.
Дыхание перехватило. Хильдерик попытался схватить ртом воздух – но у него не получилось. Стеклянный сосуд упал на каменный пол, разлетаясь на куски. Хильдерику с трудом удалось вздохнуть. Он увидел, как резко обозначились переплетения вен у него на руке – а затем эти переплетения как будто засветились изнутри странным медовым светом. В голове на мгновение просветлело, и Хильдерик успел подумать: неужели получилось?
Но через секунду все его существо вдруг пронзила такая боль, что он вскрикнул и, согнувшись пополам, упал на холодный пол. Перед глазами встала красная пелена, каждая клеточка его тела горела адским огнём – Хильдерика выкручивало, выламывало – казалось, какое-то существо пытается вырваться из его тела наружу. На глазах выступили слезы – Хильдерик ничего не видел сквозь плотную красную пелену, только овладевшая им боль напоминала ему о том, что он ещё жив. Казалось, она длится уже очень долго – и это никогда, никогда не кончится. Что теперь он вечность будет находиться в её власти, в наказание за свои опыты; за то, что он посмел переступить черту; заглянул туда, куда не дозволено смотреть человеку.
Она прошла так же резко, как и появилось. Хильдерик лежал на полу, у лестницы, ведушей наверх. И он не дышал. Через несколько часов его нашли слуги. Еще через несколько часов вся дружина знала о том, что король Хильдерик I Меровинг умер.


Вокруг была одна только темнота. Вероятно, это и было то, что ждёт любого человека после смерти? Но почему тогда в голове текут мысли? Зачем они нужны, если вокруг темно и пусто? Хильдерик открыл глаза и не смог ничего разглядеть. Он лежал где-то, а его правая рука сжимала рукоять меча. В мозгу Хильдерика мелькнула догадка, которую он тут же решил проверить на истинность. Ладонь коснулась сначала каменной стены, а потом и крышки саркофага, в который его положили. Хильдерик напрягся, пытаясь сдвинуть крышку в сторону. Первое, что его удивило – желаемое удалось ему чрезвычайно легко. Перейдя наконец из положения «лежа» в положение «сидя» Хильдерик прислушался к своему организму. Что ж, он жив – и это прекрасно. Он не чувствовал больше симптомов своей болезни – только много, много сил, энергии, которая теперь пульсировала в нём. И чувство голода.
Он поразительно хорошо видел в темноте. И это тоже было удивительно. Рзмышления Хильдерика прервал какой-то странный звук наверху – похоже кто-то пытался проникнуть к нему сюда, в гробницу. Хильдерик вылез из своего саркофага и отошел в угол, сливаясь с окружающей его тьмой. Инстинктивно он чувствовал, что теперь тьма – его стихия.
В гробницу проскользнул луч света, а затем Хильдерик увидел крепкого жилистого мужчину, по виду – типичный вор. Один из таких негодяев, которые разоряют чужие гробницы в целях поживиться. Хильдерик ощутил, как из недр его сознания поднимается животная злость; злость хищника. Он дождался, пока мужчина подойдет к саркофагу. Луч света, проникающий внутрь, действовал Хильдерику на нервы. От чего-то король боялся этого света, и даже в мыслях у него не возникало подойти к освещенному пространству ближе. Зато мужчина привлекал самое живое его внимание.
Одним прыжком Хильдерик оказался рядом с ним, схватил вора за грудки и, повалив его на каменную поверхность саркофага, зловеще улыбнулся.
- Хотел поживиться?- прошипел Хильдерик, наслаждаясь выражением ужаса на лице своей жертвы. Не дожидаясь ответа и всецело повинуясь бешеному, звериному инстинкту, Хильдерик впился в шею вора – последнее, что тот увидел в своей жизни, были острые как ножи, тонкие белые клыки.

 Отправлено: 23.07.12 19:04. Заголовок: Аватарка: у Рамси ав..

Аватарка: у Рамси аватарка всего одна - молодой лорд Болтон гордо восседает на черном, породистом скакуне, на заднем фоне возвышается эпичный, внушительный Дредфорт. Внизу аватарки значится девиз дома Болтонов - надпись "Наши клинки остры". Аватарка сделана с потрясающим дизайнерским вкусом. Мало кто в курсе ,что это изображение делала для Рамси Дейенерис Таргариен. Лайков довольно много - комментарии исключительно положительные. Гадости же остаются без ответа ,более того ,каждый раз , удаляя неугодный комментарий , Рамси жалуется на спам. Откровенно злорадствует, разглядывая потом заблокированные администрацией ресурса аккаунты недоброжелателей. Статусы: в отличие от аватарки иногда обновляются - ибо их Рамси придумывает сам. Вернее он просто пишет себе в статусы самые неоднозначные двусмысленности из тех , что приходят ему в голову. Понять , что на самом деле имел в виду лорд Болтон , невозможно: каждый толкует его высказывания по своему и в меру своей испорченности. Семейное положение: "Все сложно с Дейенерис Таргариен ". Иногда меняется на простое "не женат " В друзьях числится вся "свита" молодого лорда, Русе Болтон, ныне уже покойный Домерик Болтон ,которого Рамси так и не смог удалить из друзей, а так же Дейенерис Таргариен и слуга Вонючка. В скрытых друзьях - Джейме Ланнистер и Бриенна Тарт. Женщину рыцаря добавил в основном для того ,чтобы заценить остроумные комментарии Ланнистера на ее стене. Сам Тартскую деву никогда не троллит и даже иногда шлет ей подарки. На стене самого лорда красуется внушительный букет цветов от анонима; впрочем ,пока остальные недоумевают ,от кого же цветы - Рамси догадывается об этом ,но личность дарителя раскрывать не спешит. Состоит в сообществах : "Болтоны", "Лучшие бойцы Вестероса " , "Конно - спортивный клуб Дредфорта" , "Первые Люди" , "Культ Старых Богов", "Сказания о Севере", "Как приручить Дракона". Состоит так же в скрытом ото всех посторонних глаз сообществе под названием "Как перестать париться и начать получать удовольствие от жизни "

 Отправлено: 23.07.12 19:44. Заголовок: Фотоальбомы: у Рамси..

Фотоальбомы: у Рамси их четыре. Первый фотоальбом открыт для всех кроме Мормонта. Там в основном собраны групповые фотографии Рамси в окружении участников его шайки, фото из походов, моменты из боевой практики,фото с отцом. Второй альбом открыт лишь для Избранных (в их число входит и Ланнистер ) - стоит лишь взглянуть на снимки, как становится ясно, что похоже в Рамси умер фотограф за компанию с романтиком; великолепные захватывающие дух снимки Северной природы, Дредфорта, диких животных , птичек и жучков мирно соседствуют с фотографиями породистых лошадей ,и внезапно - отрубленных голов врагов и предателей. Все фотографии (даже откровенно жуткие ) сделаны мастерски - со знанием композиции и законов фотографии. Альбом постоянно пополняется. Третий альбом открыт только Рамси и Дейенерис- там лорд Болтон размещает коллажи: он и Дени вместе, на Железном Троне, они же - верхом на огромном черном Драконе; коллажей не особенно много - чуть больше десяти. Последний альбом открыт только самому Рамси и никому более. Там собраны лучшие фото Дейенерис , и самое приятное - не испоганенные лайками и комментариями Джораха Мормонта. Кстати ,каждый раз ,видя комментарии Мормонта к фотографиям на странице Дени , Рамси жалуется на спам. Сам фотографии Матери Драконов не комментирует ,не желая ,чтобы его имя соседствовало с именем Мормонта. Ограничивается лаконичными подарками и сообщениями в личку. Иногда порывается поставить "лайк" под фотографией Дейенерис но не делает этого - по той же причине ,по которой не оставляет комментарии. Вместо этого просто пишет Таргариен в личку: "мне очень понравилась фотка , где ты . . . (далее по обстоятельствам). Никогда не вступает в диалоги на стене - пишет только в личку. однако , на комментарии самой дейенерис к фотографиям на его странице отвечает охотно и даже развернуто. Иногда ставит высказываниям Таргариен лайки. Джораху Мормонту вход на страницу закрыт