Проклятый Одином

- Готов? - прозвучало где-то в темноте.
- Да.

Это было последнее, что он помнил. Потом всё просто исчезло. Какое-то время ничего не существовало, кроме темноты. Его словно выбросило в небытие. Но это "небытие" было тёплым и живым. Оно мягко окутывало сознание, словно во сне, трансформировало мысли, ощущения и формы.... И вот, ты - уже вроде бы не ты, а кто-то другой, далёкий от земных проблем и земного эго. Дух. Или душа, кому как больше нравится. Какое-то время было просто хорошо. Потом.... потом внезапно появился холод. Реальный, физический. Это удивило и испугало Монморанси, заставив вздрогнуть - и стрелой рвануться куда-то вверх...

----------------------------------

Солнце село буквально только что. Лиловые сумерки бросали прохладные тени на окрестности роскошного розового сада. Ещё светлое небо постепенно темнело, делая видимыми первые звёзды. Неподалеку белели стены изящного дома, выстроенного в стиле позднего ренессанса: остроконечные башенки, колоннада у входа, архитектурные украшения на сюжетные темы и оранжевая черепица делали этот дом похожим на миниатюрный дворец. Стояла блаженная тишина, нарушаемая только пением птиц и журчанием фонтанов.
Монморанси стоял посреди бассейна, захлёбываясь прохладным воздухом, наполненным запахом роз. Вода ручьями стекала с длинных черных волос, не желающих распрямляться даже под весом влаги. Их тугие кольца блестели в сумеречном свете бриллиантами капель, закрывая фигуру вампира до лопаток и падая тяжелыми прядями на грудь. Белые складки широкой рубашки липли к телу, не давая забыть о холоде, который, впрочем, уже не ощущался так остро. Монморанси быстро и глубоко дышал, почти задыхался - так, словно был человеком, которому только что пришлось пробежать приличное расстояние. Какое-то время он не понимал, ни кто он, ни где находится - хотя, окружающее пространство было ему знакомо. Вот только этот факт пугал, а не успокаивал - так же, как пугает и заставляет чувствовать себя не в своей тарелке длительное и сильное дежавю.

Тем не менее, очень скоро Жорж начал "признавать" и дом, и сад, и бассейн, где он купался каждый вечер после того, как садилось солнце. Он был у себя дома, буквально в нескольких километрах от Парижа. Загородный дом представлял собой одну из многочисленных резиденций семьи Монморанси, которую Жорж занимал уже несколько лет, пользуясь всеми правами и привилегиями дворянина знатной фамилии.

После того, как Хильдерик оставил его, адаптация в мире людей стала для Жоржа первой проблемой, которую необходимо было решить. Он не нашел ничего лучше, кроме как договориться с собственной семьёй.
На счастье, у него остались доказательства, подтверждающие его принадлежность к роду, однако, нынешнего главу дома Монморанси, Франсуа, Сеньора де Бутвиль, убедили даже не они, а необычайное внешнее сходство Жоржа с одним из фамильных портретов и главное, с самим Франсуа.

Так вышло, что их "знакомство" происходило во время военной кампании в Лангедоке, направленной против гугенотов. В ходе военных действий, Франсуа де Монморанси был смертельно ранен и непременно скончался бы, если бы Жорж не залечил его рану своей кровью. Чтобы объяснить это чудесное деяние, Жоржу пришлось раскрыть свою сущность - шаг рискованный, учитывая, что появление новых членов фамилии могло скорее расстроить, нежели обрадовать среднестатистического дворянина. Но ему повезло. Франсуа поклялся хранить секрет своего необычного родственника и оказывать ему всяческое покровительство. Жорж даже был представлен ко двору Людовика XIII, как двоюродный брат Франсуа.

Все эти воспоминания аккуратно "ложились" в канву общей картины, быстро восстанавливая личность того Жоржа Монморанси, который жил в Париже в первой половине 17-го века. Он уже не был уверен в том, что недавние странные ощущения были вызваны какими-то реальными событиями. Он был у себя дома, прекрасно знал, кто он и что здесь делает. Сегодня вечером, как раз после вечернего туалета, он собирался в Париж, на королевский бал. Более того, Жорж мог совершенно точно сказать, что с ним было вчера, позавчера и неделю назад. Строго говоря, всё встало на свои места. С облегчением вздохнув, Монморанси улыбнулся и вышел из бассейна. На лавочке его ждала свежая рубашка и простынь, которой можно было вытереться.

Стащив с себя мокрую и липкую от воды ткань, Жорж заметил нечто, чего раньше не было. На его груди, на простой верёвке, висело серебряное, чуть потемневшее от времени кольцо. С чисто внешней точки зрения оно не представляло собой ничего интересного. И тем не менее, Монморанси не мог оторвать от него взгляда. Ощущения говорили вампиру, что это - очень старое кольцо со своей историей. Историей хозяина. Кто он?

На мгновение мир снова "пошатнулся", будто в нем образовалась какая-то брешь. В глазах резко потемнело - и Жорж увидел высокого темноволосого мужчину с изумрудными глазами. Образ ворвался в сознание Монморанси внезапно, разрывая реальность пополам. От незнакомца исходила темная и древняя сила, но в нем не было зла. По крайней мере, видение этого не сообщало. Он был закутан в черный плащ, словно прятался в нем от чего-то. Монморанси чувствовал его силу. И.... грусть? Нет, это была не просто грусть. Он был глубоко несчастен. У него болело сердце. Здесь была какая-то обречённость, что-то фатальное. И до боли родное. Монморанси ощущал сильное желание найти этого человека и помочь ему. Это был зов, просьба о помощи. Он услышал болезненный, полный обречённого отчаяния стон - и с опозданием понял, что звук исходит от него самого. Глаза застилало что-то красное и, поднеся руку к лицу, Монморанси понял, что это - кровавые слёзы.

И вдруг всё оборвалось, оставив после себя лишь необъяснимое беспокойство и осознание какой-то задачи: он что-то должен был сделать, что-то конкретное. "Не беспокойся. Ты всё узнаешь вовремя".

Он не помнил, как нашёл это кольцо. Но сознание говорило ему, что он его именно нашёл - в земле, в одном из разрушенных замков, когда совершал путешествие по Трансильвании. И чем-то оно ему приглянулось. Вот и всё. И сейчас он просто должен был жить, как жил. Монморанси взглянул на небо. Пора было собираться и ехать. Опаздывать на королевский бал - дурной тон, тем более, что с ним хотел о чём-то поговорить король Людовик.